Губерлинская крепость.
И один в поле воин, если он по-казачьи скроен…
Протяжённость реки Губерли составляет больше ста десяти километров, и почти половина этого пути, река протекает в узкой долине со скальными берегами.
Вся долина реки всегда была полна жизни.
Здесь водилось много разных птиц, поющих на все голоса, постоянно стрекотали кузнечики, а в старицах и озёрах, всю ночь громко, квакали лягушки.
Такого разнообразия птиц, как на реке Губерле, Василий, больше нигде и нико-гда не встречал.
Кроме обычных птиц, встречающихся на Южном Урале, здесь водились и тетерева, и серые куропатки, и коростели, и даже редкий в этом краю козодой.
А на полях и лугах, очень часто встречались перепелы, дикие голуби - клинтухи и сизые голуби, которых казачата, сбивали из рогатки.
В самой реке водилось много рыбы: сорожки, голавля, ельца, краснопёрки, ёрша, окуня, щуки, судака и подуста.
Правда, такой крупной рыбы, как в реке Урал, в Губерле почти не водилось. Урал славился своими осетрами, стерлядью, судаками, сомами, налимами, язями, крупными окунями и щуками.
Во время ловли рыбы, казачата часто видели в воде реки черепах и водяных ужей.
Василий и его сверстники, ловили рыбу удочками, ставили перемёты, а самые «рукастые», в их числе был его брат Михаил, ловили рыбу с помощью «морды», снасти-ловушки, сплетенной из прутьев красной ивы.
Она представляла, из себя, вид двух вставленных один в другой, плетёных конусов.
Длина наружного конуса обычно составляла до полутора метров, а внутренняя – вторая, была на половину меньше.
Перед тем, как опускать «морду» в воду, в основание внутреннего конуса втыкались еловые ветки, а к основанию и верхней части «морды», крепились грузы – тяжёлые камни, чтобы она не всплывала. А отверстие верхнего конуса, плотно затыкалось сеном.
«Морду» опускали грузом вниз, основанием направляя в сторону против течения реки, привязав её верёвкой к дереву на берегу, или к кустарнику.
Рыбу приманивали еловые ветки, прикреплённые к внутреннему конусу, через отверстие которого она заходила внутрь и, попав туда, уже не могла выйти обратно, только ходи и проверяй.
Василий от отца, научился мастерить «верши» - небольшие снасти, сплетённые из ивовых прутьев краснотала.
«Верши» имели вид каркасной конструкции, сходящейся на конус, чтобы рыба, заплыв в него, не могла развернуться.
Для плетения «морды» и «верши», годились только однолетние и двухлетние побеги ивы – длинные, тонкие и гибкие.
Более толстые прутья срезались для изготовления продольных рёбер каркаса ловушки.
Пётр Николаевич сплёл несколько таких снастей. Для одной, такой – круглой, Василий, по указанию отца, срезал несколько веток, толщиной более двух сантиметров.
- Помни, Вася, - учил он младшего сына:
- Побеги для плетения не должны быть короткими, узловатыми и не иметь отростков. Срезать прутья необходимо либо весной, до набухания почек, либо осенью, когда листья с ивы облетают.
Знаешь, как можно понять, годится в дело прут или нет? Нужно просто взять и намотать его на палец, то есть проверить на гибкость. Если прут не надламывался, то материал годится в дело.
Василий внимательно слушал отца, и со временем сам научился плести из ивы рыболовные снасти, корзины, ограждения для огорода от птицы и скота.
Он уже знал, что заготавливать материал для плетения, нужно всегда с запасом, потому что при изготовлении ловушек приличных размеров для ловли рыбы, для их изготовления требовалось несколько сотен прутьев. Потому, что часть из них, в ходе работы ломалась и уходила в отходы.
Дома, они с отцом и старшим братом Григорием, всегда сортировали срезанные прутья по толщине: толстые, должны были пойти на изготовление широкой части «морды», а тонкие, на хвостовик и горловину.
Они никогда не очищали прутья от коры, потому что очищенные от коры,
они становились светлыми и становились слишком заметными в воде. А главное, от отца, братья знали, что в коре ивы, содержались какие-то вещества, которые препятствовали гниению древесины, и значит, «морда» из неочищенных прутьев, могла прослужить дольше.
Научил отец Василия, ещё и двум разным видам плетения ловушек:
сплошному и решетчатому, для крупной рыбы.
Большой популярностью у местных казаков с давних времён пользовалась снасть, называемая «намёткой».
Это рыбацкое приспособление относилось к одной из наиболее уловистых типов саков, которые обычно применялись в целях вылова крупной по размеру рыбы на глубоководье и в омутах.
За основу снасти брался сетевой мешок (мотня), шест-рукоять и каркасная часть треугольной формы.
Одна из плоскостей каркаса представляла собой перекладину, а остальные образовывали натянутый шнур, который проводится через крайние ячейки сетки и фиксировался на шесте.
Но, чтобы не носить с собой длинную рукоять, местные жители и казачата,
использовали вместо неё шест, вырубленный из крепкой ветки дерева.
Сетку-мотню плёл им отец, большой мастер этого дела.
Сети умели плести почти все казаки, живущие в посёлке, особенно те, кто родился на Волге или Дону.
Однако ловить рыбу сетями в реке Губерле, было категорически запрещено
и это требование неукоснительно вы-полнялось.
Поставив намётку в узком и глубоком месте заводи, «ботая» (стуча по воде), специальным приспособлением, состоящим из большой палки, с консервной банкой на конце, загоняли рыбу в сеть.
Иногда, Василию с братьями удавалось поймать до десяти килограммов разной рыбы, что было большой удачей.
Но самой интересной была ловля подуста, этой стайной и очень вкусной рыбы. Ранней весной подуст поднимался по Губерле на нерест вверх по течению, а после нереста спускался вниз. Тогда реку в мелком месте перегораживали частыми кольями вбитыми в дно, к которым привязывали плетёные «морды», подуст шёл стаей, один за одним и потому эти морды иногда были набиты рыбой так, что их трудно было выта-щить на берег. Достигал подуст веса до полутора килограммов, и в длину до по-луметра.
А ещё, среди тростниковых зарослей, простилающихся вдоль берегов Губерли, постоянно плавали дикие утки пеганки и красные, которых ловили силками.
Охота на них была разрешена с конца августа, целый месяц, но она у местных жителей, почему-то успехом не пользовалась. Охотничьих ружей у простых казаков было мало, а стрелять из боевых ружей по уткам, считалось плохим тоном.
Охотиться на уток, чаще всего приезжали казацкие офицеры или чиновники из Орска или Оренбурга, но охотились они километрах в тридцати от посёлка.
В долине реки Губерли, было огромное количество зайцев и лис, за которыми казаки охотились верхом на лошадях.
В глухих, поросших кустарником боковых ущельях и долинах, жили волки, нападающие на стада овец, и на которых постоянно велась охота.
Во время рыбалки, казачата иногда видели в этих местах сибирскую косулю,
или лося, но охота на них была строго запрещена.
Пробивая дорогу среди гор, река Губерля постоянно извивается, петляет, поэтому её долина, то уклоняется вправо, то вновь поворачивает на юг.
Орский тракт, постепенно спускаясь по склонам всё ниже и ниже в долину, повторяет путь реки. Недалеко от посёлка Губерлинского, он пересекает реку Губерлю.
Характер Губерли, очень похож на характер других рек Южного Урала. Глубокие плёсы здесь, сменялись перекатами, где прохладная, пахнущая болотом вода, быстро журчала по крупным галькам, змеевиков, кремнистых сланцев и других пород.
Через такой перекат, тракт переходил на другую сторону речки, пересекал моло-дой вязовник и превращается в улицу Губерлинского посёлка.
Окружающая село местность исключительно живописна и красива: слева высятся горы из серых, жёлтых и зелёных кремниевых сланцев, а справа, из боковой долины, сплошь заросшей лесом, вырывается речка Чебакла, впадающая в Губерлю в пол километре ниже села, окружённого со всех сторон горами, у подножья, которого раскинулись леса.
Ниже посёлка, река Губерля текла по широкой, заросшей лесом долине, окаймлённой горными хребтами.
В Казачью Губерлю можно было попасть из Орска не только по тракту, но и спустившись вниз по реке Урал, на лодке.
С детства казачата, живущие в Губерлинской крепости, часто бегали играть на Микишкину гору, о которой ходила интересная легенда, передаваемая из уст в уста.
Рассказывали, что однажды казак по имени Микишка, ушёл далеко в горы, то ли коня искал, то ли ягоды искал. Его заметили кочевники и начали преследовать. Быстроногий Микишка по лощинкам, по холмам начал бегом уходить от погони преследователей.
Хивинцы не хотели упускать его и решили, любым способом, отрезать от крепости.
Поняв замысел преследователей, Микишка мгновенно сообразил: бежать нужно не в сторону Губерлинской крепости, навстречу врагу, а к высокой горе, надеясь на то, что из крепости там его быстрее заметят.
Забравшись на остроконечную вершину горы, Микишка стал отбиваться от врагов, бросая в них камни. Вскоре из крепости заметили его, и к Микишке пришла помощь.
С тех пор эту высокую гору, стали называть Микишкиной горой.
Дед Николай, часто рассказывал Василию, как выглядела Губерлинская крепость, ещё до его рождения, по рассказам его отца.
В то время перед Губерлинской крепостью, нужно было переехать через ручей, текущей в Яик с речкою Губерлёю, по которой крепость и горы поименованы.
Губерлинский находится между каменными горами в небольшом расстоянии от Яика на конце ровного поля.
Место это было невелико, и обнесено обыкновенною бревенчатою стеною. В нём была одна небольшая церковь и больше 30 домов; так же кроме лёгкого войска, в «крепости» находится капитан с командою драгун.
Дед рассказывал, что многие Ново-троицкие казаки, желая послужить России, хотели переехать на жительство в Казачью Губерлю, охранять границу и кормиться на этой благодатной земле.
Губерлинские казаки решили, что будут заниматься разведением крупного рогатого скота, овец, свиней, особых «пуховых» коз и ловлей рыбы.
В перспективе нужно было ещё здесь, на территории крепости построить жильё для вновь прибывающего пополнения казаков.
Для пополнения вновь построенных крепостей Оренбургского казачьего войска, в период с 1780 по 1796 год, правительство России, главным образом, за провинность, «смуту», переселяло в этот край казаков из войска Донского.
Их объявляли преступниками, отчисляли из войска Донского и под конвоем переселяли на земли Оренбургского казачьего войска.
Причём, основную часть переселившихся, составляли не простые казаки, а хорунжие, есаулы, сотники, судьи, старшины и их семьи.
Так, когда-то в крепость Губерлинскую, был прислан, бывший есаул Турченков, хорунжий Василий Лобанов, сотник Герасим Самохин, двое детей, двое стариков и один казак.
Антоновы, Недорезовы, Мальцевы, Бочкаревы, Кирьяковы, Поповцевы, являлись старожилами казачьей Губерли.
Родоначальники этих династий стояли у основания Губерлинской крепости, и поныне их потомки, передавая эстафету от поколения к поколению, до сих пор проживали в посёлке Губерлинский.
Со временем праздничный календарь казаков их посёлка, стал обладать неповто-римым колоритом и своеобразием, таким же, как его отмечали во всех казачьих станицах.
Зимние праздники - Святки и Масленица - были наиболее насыщены играми и весельем.
Казаки говорили: «Кто празднику рад, тот и до свету пьян».
Как и по всей России, на Святки оренбургская казачья молодежь устраивала посиделки.
Один из бойких находчивых парней, синот, как его называли по-местному, распоряжался играми и танцами, назначал всем участникам соседей, выстраивал молодежь в кругу.
Чаще всего, синотом выбирали или Василия, или Петра Поповцева.
Игры «Третий лишний», «Ручеёк», «Суседы» чередовали с парными деревенскими танцами - «коробочкой», «додиспанцем» и хороводами.
Каждый парень в казачьей станице мог выбить чечетку, сплясать «казачка» или «рассыпного», но лучше всех это получалось, у двадцатипятилетнего Ивана Поповцева, брата Анны, неженатого казака, находящегося на льготе.
Молодые казаки и казачки любили играть в поцелуйные игры. Игра «В бутылочку» называлась здесь «Амурчик».
Во время неё раскручивали бутылочку, и пара, на которую указывали дно и горлышко бутылки, целовалась.
Любимой поцелуйной игрой у молодых казаков и казачек, была игра -«Тону».
Откуда, она пришла, никто не знал, но она всей молодёжи очень нравилась.
По правилам этой игры, в центре избы садились парень, и девушка. Ведущий обращался к парню с вопросом:
- На чём ты сидишь? - На стуле.
- А стул на чём? - На полу.
- А пол на чём? - На брёвнах.
- А брёвна на чём? - На земле.
- А земля на чём? - На воде.
- Так ты тонешь? - Тону! Кто меня лю-бит, тот и выручит меня!
И в этот момент парень с девушкой должны были повернуться друг к другу. Если они смотрели в одну сторону, то целовались.
На Масленицу, любимым выражением казаков, было:
«…Пирог ешь, хозяйку тешь, где блины, тут и мы!»
Масленую неделю в Губерле, как и во всех казачьих станицах Оренбуржья начинали праздновать с понедельника, но гулянье и веселье длились с четверга по субботу.
Это время называлось здесь «пёстрой неделей», потому что многое позволялось. За ней следовало «встретенье» - встреча Масленицы, последнее воскресенье перед ней. В это время пекли блины и оладьи, традиционный масленичный стол встречал людей в каждом доме.
Жители посёлка разгуливали по гостям, младшие навещали старших, старались съездить и к тем, кто жил в отдалении.
Специально к Масленице готовили сани и лошадей. Им расчёсывали гривы и хвосты, вплетали «коснички», «косники» - цветные тряпочки, заготовленные специально для этого случая.
Особенно старательно казаки ухаживали за верховыми лошадьми, на которых выезжали на улицы села, демонстрируя приемы джигитовки.
В станице в разряжённых и выстланных коврами повозках появлялись катальщики.
Лошадей и повозки готовили в каждом дворе.
Повозки для молодожёнов и просватанным казакам и казачкам, наряжали особенно красиво.
Одетая в лучшие костюмы молодежь, в эти дни, каталась по деревне, распевая песни. На берегах реки, а также на естественных склонах съезжали с горки.
Делали это на санях, салазках и ледянках. На раскатанные снежные возвышения, соревнуясь между собой, пытались взобраться всадники.
Для малышей запрягали смирных старых лошадей или быков, и кто-нибудь из стариков катал их по улицам. На Масленицу в станицах традиционно рядились в разные, необычные, красочные одежды.
Двое-трое молодых казаков изображали рыбаков, они запрягали старую лошадь в худой челнок или корыто, вместо сети брали рогожу и отправлялись по улицам подшучивать над встречающимися им девицами и женщинами.
Юношей и подростков они заставляли под хохот собравшихся доставать мелкие деньги из кадки с водой, которую ставили возле входа в избу.
Костюм «харюшки», как называла здесь ряженых, часто состоял из вывороченной шубы и маски.
Для казака Масленица - как для рекрута последний день перед отправкой на службу. Масленая неделя для казаков - время демонстрации приобретённых военных навыков.
В эти дни обязательно устраивались разнообразные конные соревнования: скачки, джигитовка, состязание по рубке шашками, конные бои один на один. Дрались пешими и конными, на кулаках и на поясах.
На бой казаки выходили и большими группами, но всегда расходились полюбовно, без обид после его окончания. Все состязания судили старики, специально собиравшиеся для такого случая.
За скачки обычно платили вином или деньгами. Но большая часть соревнований и состязаний проходили не за награду, а за честь быть победителем.
Удаль и силу почитали, когда рюмку водки поднесут, когда конфет, а часто ничего не дарили, уважали за победу!
На Масленую неделю всё мужское население обязательно собиралось на «кулачки», кулачные бои.
Драку начинали казачата, затем к ним подходили старшие подростки защищать и разнимать, а там присоединялись молодые парни и женатые мужчины.
О правилах драк обычно не говорили, негласно возбранялось иметь железо и использовать его против соперников.
Старики вспоминали, что перед войной, как только увидят в руках дерущихся железо, сажали в тюрьму на срок от трёх до шести месяцев.
Тем не менее, правила часто нарушали: в рукавицы подкладывали свинец, били лежачих, помимо кулаков для ударов использовали мерзляки - мёрзлый навоз.
В состязаниях «верхами», то есть верхом на лошадях, задействовали верёвочные «лёгкие» плети. Ими стегали противника, заставляя его уклоняться, и выбивали из седла.
Пользоваться тяжёлой ременной плетью в таких драках запрещалось, так как
она быстро решала исход поединка и травмировала всадника.
В воскресенье, в последний прощеный день Масленицы, катания на санях начинали с одиннадцати часов утра, а вечером в гости обязательно приходили родные и знакомые - просили прощения.
На все перекрёстки села молодежь натаскивала солому и разжигала костры. Около них с гармошкой, песнями, частушками собирались девушки и молодые казаки.
Обязательным масленичным развлечением было перепрыгивание через костёр.
Вечером на улицу выезжала Масленка в санях, запряженных быками.
Несколько казаков наряжались в самые разнообразные костюмы, лица вымазывали сажей, чтобы их не узнали.
На старых санях из обыкновенного полога устраивали высокий шалаш наподобие башни, для устойчивости вертикальные шесты вверху крепили к заднему тележному колесу, изображавшему верхнюю площадку.
На неё, охватив ступицу колеса, садился один из ряженых казаков с печной заслонкой или старым дырявым ведром.
Остальные со скрипкой или гармошкой устраивались внутри шалаша.
С весёлыми песнями, шутками-прибаутками, шумом, гамом такая Масленка медленно проезжала по всем улицам, сопровождаемая тучей казачат.
На масленой неделе в Форштадте - ка-зачьем предместье Оренбурга постоянно
устраивалась военная потеха - взятие ледяного городка, в которой обязательно принимали участие и несколько казаков Казачьей Губерли.
Отливая холодной голубизной, круто вздымалась потешная крепость над простором площади, примыкавшей к старинному земляному валу, где уже толпился собравшийся загодя простой народ.
Другая публика - офицеры гарнизона и губернские чиновники с семьями - подъ-езжала на извозчиках.
Купцы, промышленники, степные помещики щеголяли собственными выездами: парами и тройками породистых лошадей, катили в кошевах и жители ближних станиц.
Далеко разносился звон бубенцов и колокольчиков. Повизгивал под полозьями затвердевший от мороза снег. Крики лихачей сливались с веселым ребячьим гомоном и женским смехом.
Гвоздём Масленицы во всех казачьих поселках было взятие снежного городка. На его возведение каждое казачье общество ежегодно выделяло известную сумму денег.
На церковной площади или на окраине станицы из комьев снега строили круг-
лую, кверху сужавшуюся башню. На вершине её ставили флаг. Этот снеговой столб-башня и был городком.
Вокруг него возводилась стена из снега. Около главного большого городка, устроенного для взрослых казаков, лепили точно такой же, но маленький - для казачат.
Взятию снежного городка обычно предшествовали скачки, джигитовка и другие развлечения.
Участники делились на две команды: «турок» и казаков.
Городок был бастионом «турок», на его вершине, рядом с флагом, возвышался «сам турецкий паша», казак, одетый в пестрый бухарский халат. А, на голове надетую шапку, обмотанную белым полотенцем, имитирующим чалму.
Со стороны штурмующих казаков да-вали сигнал к наступлению. Слышались команды: «Строй лаву!», «Марш, марш!»
С гиканьем, улюлюканьем и криками «Ура!» сотня казаков с шашками наголо бросалась на крепость.
Сражения разворачивались нешуточные, с ранеными и «пленными».
В 1910 году, за год до призыва на военную службу, в числе победителей были и молодые казаки, представляющие на празднике, станицу Ильинскую - Василий Антонов, и Пётр Поповцев.
Их обоих наградили деньгами, а других победителей вещами, кого сапогами, кого шашкой, кого шапкой.
Разгул и веселье всегда сопровождали отчаянные шутки, на которые казаки были большие выдумщики и любители.
Хозяевам в Масленицу не полагалось «зевать», потому что оставленные без присмотра сани потом, потом можно было найти в овраге под Микишкиной горой.
Молодые шутники могли тихонько выкрасть их со двора, чтобы съехать с ближайшей горы.
Разъезжать с горящим факелом было для казаков обычным делом, поэтому, чтобы показать свою удаль, они поджигали метёлки, закрепленные на длинных палках, и скакали по главной улице, размахивая и подметая ими дороги.
Смельчаки надевали на палку «рваную морду», так называли приспособление из рыболовной снасти, круглой сети и продетой сквозь нее палки. Два всадника, взяв её за оба конца, поджигали такую «морду» и пускались вскачь через всю станицу.
В старую рыболовную снасть набивали много соломы и поджигали её. Горящая снасть с соломой волочилась за верблюдом, на котором сидел разряженный, вымазанный сажей казак в вывернутом кожухе и шляпе с огромным соломенным верхом.
Сзади, за горящей соломой, шествовала группа ряженых с гармошкой.
Они, приплясывая, затаптывали огонь, распевали песни и частушки.
|
