Глава 1
В нашем северном городке лето было короткое. Сокровенные денёчки, в которые солнце всё-таки решалось к нам заглянуть и погреть приветливым взглядом, не прячась за хмурыми тучами, было очень легко пропустить. Увлёкся ты работой или слишком глубоко погрузился в повседневные заботы – моргнуть не успеешь, а лето уже закончилось.
В тот год, с которого всё началось, стояла невыносимая жара, да притом по нашим меркам ещё и невероятно долгое время, и каждое утро люди надеялись, что этот тёплый рай продлится ещё хотя бы денёк.
Мне было тринадцать, в школу ходить было не надо, и мы с друзьями гоняли на великах до Голубого озера так часто, как никогда прежде. Волосы ещё не успевали высохнуть, а мы уже мчались обратно: к горячему песку, холодной воде и огромному солнцу. «Как в Африке!», – радовались мы. Только скучный зубрилка Вилли говорил, что в Африке солнце гораздо больше, но мы ему, конечно, не верили.
В очередные выходные родители всех моих друзей договорились поехать к побережью на весь день. Море, конечно, всё равно ледяное, прогреться скорее всего не успело, но всё же лето как никак.
Словно назло мне именно в ту субботу мои родители должны были выйти на работу. Маршмэллоу на костре, запускание воздушного змея, песочные замки – всё, о чём я мечтал каждую осень, зиму и весну досталось другим, а я остался с носом: меня почему-то никто не захотел брать к себе в машину.
Самое обидное, что я опустился до того, что ходил и упрашивал этих хмурых дядек и тётек взять меня с собой: ведь я небольшой, места много не занимаю, да и в багажник готов лечь, если придётся. А они все врали мне в лицо, что у них, видите ли, мест нет, а когда я не в силах терпеть эти слабые отмазки заявлял, что знаю, что у них пол машины свободно, они начинали говорить, какой я невоспитанный, и припоминали все мои мелкие шалости, которые я успел совершить за всю свою недолгую жизнь. Одним я вазу разбил лет пять назад, другим – по газону прошёлся, третьим – обидел кота.
Я вдруг оказался лгунишкой, драчуном и грубияном. А все мои друзья оказались… как это... бумажными. Как в книге Джона Грина «Бумажные города». Ни один не заступился.
Утром субботы я проснулся в ужасном расположении духа.
В доме было пусто и тихо. На кухонном столе лежала тарелка оладий с моим любимым малиновым джемом. Мама наверняка специально встала пораньше, чтобы их приготовить. Я знал, что она таким образом пыталась передо мной извиниться: мои родители будто не умели просить прощения на словах и всегда пытались сделать это каким-то другим способом.
Один взгляд на эти проклятые оладьи вызвал во мне такую досаду, что захотелось бросить их вместе с тарелкой в стену, чтобы посудина разлетелась на тысячу мелких осколков, а мягкие кругляшки теста оказались на полу и запачкали кафель джемом. Представив себе эту картину, я почувствовал приятное удовлетворение и сумел сдержаться от осуществления придуманного в реальности. Но в следующую секунду я вдруг понял, что моей победы над собой никто не увидел, и во мне снова поднялась волна злости.
Я поспешил выскочить из дома до того, как что-то натворю, и пошагал прочь.
Солнце, которому я ещё вчера радовался как тарелке НЛО, потеряло всё свое очарование. Теперь оно меня раздражало. Горячие лучи жгли макушку, отчего разболелась голова, а их яркий свет ослеплял, и приходилось постоянно щуриться.
Я шёл, спрятав ладони в карманы шорт, и ожесточённо пинал камешки под ногами.
Внезапно услышал визг. Остановился и, наконец, оторвал взгляд от земли, чтобы понять, откуда доносится звук. Я был в заброшенной части города, с которой граничил район, в котором я жил. Я хорошо его знал: мы часто забирались сюда с друзьями, потусить подальше от взрослых.
Визг доносился из-за ворот заброшенного луна-парка. Я переступил с ноги на ногу, раздражённо вздохнул, но всё-таки пошёл на звук.
Послышались голоса, громкие и резкие, мальчишеские – понял я. Вслед за ними по безлюдному парку пронесся раскатистый смех.
Я пролез через дыру в воротах, пробрался сквозь уже густые ветви кустов, стараясь создавать как можно меньше шума, и вышел к маленькой коробке заброшенной кассы, в которой лет десять, а то и двадцать назад продавали билеты в парк аттракционов.
У неё лицом ко мне, спрятанное в тени, стояло непонятное существо: то ли очень смазливый пацан, то ли угловатая и странная девчонка с мальчишеской стрижкой. Тонкие брови, сдвинутые на переносице, упрямо выдвинутая вперед челюсть, вздувшаяся венка, белой полосой пересекающая лоб, напряжение, сковавшее всё тело – всё это придавало какой-то отчаянно воинственный вид ее, а может и его, худой фигурке, будто она борец за справедливость, или за мир во всем мире, или еще за какую-нибудь невероятно важную для всех истину.
Спиной ко мне стояло трое пацанов, в которых я узнал главных врагов своей так называемой банды, компании, которая сегодня укатила на море без меня. Один, стоял сбоку и противно гоготал. Двое других напирали на пацана-девчонку, вытягивая вперёд руки.
– Ну, отдай, по-хорошему, а? На кой чёрт он те сдался?
– Не подходите! – Крикнуло существо и сделало шаг назад, упираясь спиной в стену бывшей кассы.
Меня всё ещё никто не замечал.
– Да, он сдох уже давно, чего ты его там тискаешь?
– Если хоть ещё один шаг сделаете, я заору так громко, что весь город сбежится, – угрожающе прошипела жертва.
– Боюсь, тебя никто не услышит, малявка. Тут на три километра вокруг никого кроме нас, – сказал тот, что стоял в стороне и опять противно расхохотался.
Двое других подбежали к застывшей в тупике фигурке. Она закричала так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.
Ей выкрутили руки, и я увидел, как из них выпал комок шерсти.
Котёнок.
На кой черт им котенок? Они что, опыты на нем ставить собрались?
Один кинулся его поднимать, другой зажал пацану-девчонке рот и схватил поперёк пояса, скручивая сзади руки. Жертва билась и дёргалась, словно её душили или резали. Третий без остановки ржал.
Я наконец опомнился. Бросился вперёд, вмазал по носу тому, кто держал "борца за справедливость", и пацан-девчонка быстро отпрыгнул в сторону, добавив пару ударов от себя. Я в это время кинулся ко второму, вдарил под дых и вырвал из пальцев котёнка. Схватил за локоть пацана-девчонку, который при пристальном разглядывании оказался всё-таки девчонкой и кинулся наутёк.
Оставаться там дольше – самоубийство. Я со своими-то против них троих с трудом справлялся, а тут один да ещё с девчонкой и котёнком. Супер-герой хренов.
Они увязались за нами, так что пришлось бежать довольно долго и быстро, чтобы оторваться. Девчонка хрипела и тяжело дышала под боком, котёнок хоть и был тёплый, но довольно сильно смахивал на труп своей неподвижностью.
Спустя минут десять беспрерывного бега голоса, следующие до этого за нами по пятам, стихли. Видимо, моя спутница тоже это заметила потому, как тут же выдернула локоть из моих пальцев и, отбежав в сторону, согнулась, оперевшись руками в колени. Она дышала так громко и жадно, словно ее только что душили, а коленки под маленькими ладошками ходили ходуном.
Я только сейчас заметил, что девчонка вся перемазана в грязи, а её костлявые ноги расцарапаны до крови. Волосы были взъерошены точь-в-точь как у мальчишки, весь день игравшего в войнушку, а из-за уха даже торчала сухая ветка какого-то кустарника.
Я снова засомневался, а девчонка ли она?
Словно прочитав мои мысли, моя новая знакомая вскинула голову и уставилась на меня подозрительным и хмурым взглядом. Затем выпрямилась и требовательно вытянула вперёд руку.
– Отдай, – хрипло приказала она.
Её грязная ладонь дрожала.
– Это что ли? – Спросил я, поднимая в руках котёнка.
– Да.
– Твой?
– Да. То есть скоро будет.
Говорила она резко, отрывисто, и будто вовсе не она только что визжала на всю округу.
– А зачем он тебе?
Мне почему-то не хотелось так просто отдавать ей этот жалкий комок шерсти.
– Не твоё дело.
– Чего ты такая грубая? Даже не поблагодаришь за спасение?
Она сощурилась и сжала губы. Опустила руку и вытерла её о перепачканные землёй шорты.
– Чего тебе от меня надо?
– Ну, хотя бы спасибо.
– Спасибо, – процедила она и снова вытянула руку.
– Как тебя зовут? – Неожиданно для себя самого спросил я.
– Никак.
– Приятно познакомиться, Никак. А меня зовут Нильс, – она успела отдернуть руку, заметив, что я тянусь к ней своей, но я перехватил ее и крепко стиснул в рукопожатии.
Ладонь была горячая, костлявая, и очень маленькая. «Всё-таки девчонка, – подумал я. – У пацанов таких рук не бывает». Я окинул её ещё более пристальным взглядом, чем все разы до этого. Худая, ростом с меня, бледные веснушки по щекам, маленький нос кнопкой, русые, немного отливающие рыжиной на солнце волосы, торчащие во все стороны, острые плечи… Она смахивала на мальчишку, наверное, поэтому мне хотелось с ней подружиться. А может, всё дело было в том, что она всё-таки была девчонкой? Странной и непохожей на других, а потому интересной.
– Я отдам тебе котенка, если ты согласишься со мной погулять.
Она недоверчиво вздернула брови:
– И только?
– И только.
Она фыркнула и пошла прочь. Отойдя шагов на десять, остановилась, оглянулась и раздраженно прокричала:
– Ну, ты идешь или как?
И я пошел.
~
– А ты что больше любишь купаться или загорать?
– Купаться, конечно. Загорать жарко и скучно.
Мы сидели на больших качелях у Голубого озера и уплетали собранную по дороге сюда землянику за обе щеки.
Я задавал вопросы, Никак отвечала. Она оказалась довольно славной, когда перестала дичиться.
Котенок, живой и невредимый, напившийся молока, которое мы захватили с моей кухни, дрых у нее на коленках, а она не торопилась от меня убегать. Может, хоть она будет мне не бумажным другом, и когда её родители соберутся на море, они возьмут меня с собой?
Она зажмурилась и подставила солнцу лицо.
– Ты ж сказала, что не любишь загорать, – ухмыльнулся я.
– Я такого не говорила, – не поворачиваясь ко мне и не открывая глаз, отвечала она. – Я сказала, что это скучно.
– Так зачем ты это делаешь, если скучно?
Она помолчала. Затем опустила голову и взяла из моей ладони ягоду: свои она уже все съела.
– А с тобой не скучно.
– В смысле загорать или вообще?
– И то, и другое.
Я улыбнулся. Открыл было рот, чтобы сказать, что с ней тоже не скучно, но почему-то передумал.
– Тея.
– Что?
– Меня зовут Тея.
– Надоело, что я зову тебя Никак, Тея? – Усмехнулся я, в глубине души радуясь, что она, наконец, сказала своё имя.
– Нет, я привыкла.
Поймав мой растерянный взгляд, Тея пожала плечами.
– Для большинства меня зовут Никак.
– В смысле?
– Мало кто знает, как меня зовут, я мало с кем знакомлюсь.
– Ты имеешь в виду, у тебя мало друзей?
– Нет, я имею в виду, что я не трезвоню своё имя направо и налево, а говорю его только тем, с кем действительно хочу общаться.
Я ухмыльнулся.
– Значит, ты хочешь со мной общаться…
Она усмехнулась, взглянув на меня, и неожиданно схватила мою ладонь.
– А ну-ка дай-ка сюда!
Не успел я ничего понять, как она высыпала последние ягоды себе в рот.
Взглянув на моё растерянное и, наверное, немного обиженное лицо, она что-то промычала.
– Что? Я не понимаю, что ты говоришь. Прожуй уж сначала.
Она меня не послушала и повторила:
– Буджемв друмзями?
– Будем, будем мы друзьями. Смотри не подавись.
Я улыбнулся.
Ну, вот теперь у меня в друзьях самая необычная девчонка, которую я когда-либо встречал.
А котёнка мы назвали Дэстинелем.*
(*По-английски "Destiny" - судьба)
Глава 2
Прошёл месяц после нашей первой встречи c Теей. Мы виделись почти каждый день и проводили друг с другом всё больше и больше времени. Мои прежние друзья остались в прошлом. Встречи с ними я больше не искал, как и они со мной: летом легче лёгкого забыть друг о друге; столько всего радостного, тёплого и нового, что всякие предатели быстро вылетают из головы. Раньше меня бы это обидело, но теперь у меня была Тея.
Мы играли в футбол, гоняли на великах до озера, лазали по деревьям, ловили муравьёв в спичечные коробки, играли в пиратов. Многие вещи, которые я не осмелился бы рассказать своим прежним друзьям, боясь насмешки или осуждения, можно было со спокойной душой обсуждать с Теей и знать, что, если она и посмеётся надо мной, то не зло и необидно, и никому это не расскажет. Отчего я был так в этом уверен? Не знаю… Просто верил ей, и она пока меня не разочаровывала.
– Ну, чего застыл? Сражайся!
Тея с повязкой из банданы на левом глазу и палкой в руке скакала передо мной из стороны в сторону, кривляясь и высовывая язык: сегодня она играла плохого пирата, а я хорошего.
– Да, как ты смеешь показывать мне язык! Мне, великому и ужасному, самому кровожадному из пиратов! – Вскричал я и сделал выпад вперёд, задевая её палку.
Она ударила по моей в ответ и отскочила в сторону.
Я пошёл прямо на неё, страшно помахивая своим орудием, она уворачивалась и вертелась из стороны в сторону, то и дело выкрикивая непонятные и смешные ругательства, которые придумывала на ходу: «Зелёная мартышка!», «Ах, ты пряник недоделанный!», «Пиратские панталоны!».
Внезапно до нас донеслось насмешливое приветствие:
– Здорово, Нильс. А у тебя тут весело, я погляжу! С девчонкой дерёшься?
Я тут же обернулся на голос.
Передо мной неровным полукругом стояли мои бывшие друзья. Вильгельм, которого все звали коротышка-Вилли, растянул губы в елейной улыбочке, Итан, главный драчун и сила моей бывшей банды, хрустел костяшками, Рик, которого я считал почти лучшим другом, хмурился, Савва, которого прозвали «блаженным», удивлённо моргал, а Алекс…Алекс самодовольно ухмылялся. Я его и раньше недолюбливал, а сейчас при взгляде на него зачесались кулаки. Вот значит как: вздумал посмеяться над моей новой дружбой. Нет, я ему это просто так не прощу.
Но не успел я раскрыть рта, как из-за моей спины раздался громкий вопрос:
– Ты имеешь что-то против девчонок?
Тея обошла меня и встала на пару шагов впереди, почёсывая шею палкой.
Все пятеро перевели взгляд с меня на неё. Алекс удивлённо вскинул брови:
– Я разве такое говорил? И вообще я не с тобой разговариваю, не лезь в чужие разговоры.
Тея медленно сняла бандану с глаза и надела на руку, свернув два раза.
– Я так понимаю, это твои бывшие друзья, да Нильс?
Она сделала акцент на слове бывшие, и задала вопрос таким тоном, будто я ей что-то про них рассказывал, притом не абы что, а что-то криминальное.
– Да.
Я не знал, что ещё сказать.
– А ты я так понимаю, его новая подруга? – Насмешливо протянул Алекс, растягивая слова и окидывая Тею снисходительным взглядом.
Он старше нас всего на два года, но всегда вёл себя, словно уже окончил школу. Это мне не нравилось в нём больше всего.
– Что не нравлюсь? – Спросила Тея, вскидывая подбородок.
Алекс как-то противно усмехнулся.
– Да уж, на девчонку ты мало чем похожа… Пожалуй только писклявым голосом.
Вилли и Итан расхохотались.
Меня словно ударили по голове чем-то тяжёлым, и я бросился вперёд, с громким рыком «Ах, ты сволочь!», но меня остановила рука Теи.
– Вот и отлично. Больно надо нравиться таким придуркам как ты. Ты что-то хотел?
Алекс сощурился.
– Ты только что назвала меня придурком?
– Да, а у тебя проблемы со слухом? Может повторить? Могу по слогам.
Мне стало за неё страшно, потому что лицо Алекса пошло красными пятнами от гнева.
– Ты нарываешься, малявка! – Угрожающе прорычал он, сделав шаг вперёд.
– А что ты мне сделаешь, придурок? Я ведь девчонка, забыл?
– О, да такую девчонку и побить можно.
Здесь меня уже никакие руки и предостерегающие возгласы сдержать не могли.
В одну секунду я оказался перед этой сволочью и со всего размаху врезал между ног. Алекс охнул и согнулся пополам, а я не удержался и врезал ещё раз: коленкой по лицу. Откуда во мне в тот момент было столько храбрости не знаю, но злость кипела такая, что я с удовольствием бы его лупасил, пока силы не кончатся, но здравый голосок подсказывал, что ему и этого вполне достаточно.
– Уберите, этого … этого… – я впервые за всю жизнь выматерился, – подальше отсюда, а то я на нём живого места не оставлю. – Пригрозил я своим бывшим друзьям.
Они молча кивнули и безропотно выполнили мою просьбу: значит, какое-то уважение ко мне у них всё-таки осталось. Алекс вырывался из их рук, пачкая всё вокруг хлестающей из носа кровью, и орал, как ненормальный, что я ему за это ещё отвечу.
Наконец на полянке, где всё это происходило, не осталось никого кроме меня и Теи. Она молчала и рисовала что-то на земле, присев на корточки, не поднимая на меня взгляда.
– Ты как? – Наконец, решился спросить я, присаживаясь рядом по-турецки и пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Отлично. – Ответила Тея и отвернулась от меня.
Но мне хватило мгновения, чтобы всё разглядеть и понять.
– Ты что, плачешь что ли?
– Нет, конечно. Я что, плакса, по-твоему? – Обиженно воскликнула она, всё так же отвернувшись от меня.
– Нет, какая ты плакса. Но я же вижу. – Прошептал я.
– Ничего ты не видишь! Просто песок в глаза попал! – Упрямо протестовала Тея.
– Ну, не ври мне, Тея. Я тоже плачу. Иногда. Редко-редко. А мальчику это гораздо более стыдно, чем девочке. – Мне это признание стоило больших усилий.
– Ну, и плакса ты! – Резко воскликнула Тея.
Мне стало обидно. Я ей тут помочь пытаюсь, самое сокровенное рассказываю, а она…
Я вскочил с земли, обошёл Тею и схватил её лицо в ладони. Они тут же стали мокрыми.
– Вот! Я же вижу! Ты меня не обманешь! – Упрямо воскликнул я.
Она вывернулась, тоже вскочила с земли и побежала прочь. Я бросился за ней.
– Оставь меня в покое, Нильс! – Кричала она, а я нёсся за ней, ломая ветки, и прыгая через коряги.
Мы мчались по заброшенному парку аттракционов.
В какой-то момент она исчезла из виду, и я её потерял. Пришлось остановиться и ходить кругами вокруг того места, где видел её в последний раз. Я истошно орал её имя, и оно эхом прокатывалось по всей округе, разрезая тишину и тревожа десятки лет спящие аттракционы. В эти невероятно долгие минуты мне казалось, что я здесь совсем один, а Тея уже давным-давно добежала до своего дома и теперь плачет в своей комнате. А может уже и не плачет: успокоилась и забыла про меня. Хотелось всё бросить и пойти домой, или побежать проверить действительно ли она у себя.
А потом до меня донеслись сдавленные хрипы, и я пошёл на звук.
Она сидела на полу кабинки колеса обозрения, обхватив ноги руками, и качалась из стороны в сторону, стучась головой о скамейки, то спереди, то сзади. Всё её тело вздрагивало, а лица совсем не было видно: она уткнулась им в коленки.
Было страшно видеть её такой: разбитой, слабой и маленькой. «Мальчишки так не плачут», – уверенно подумал я и тихо подошёл к ней.
Я не знал, что нужно делать. Нерешительно переступил с ноги на ногу. Присел на корточки рядом с ней и положил руку на дрожащие плечи. Она дёрнулась и замерла, перестав раскачиваться, и только сдавленно втягивала воздух.
– Не плачь из-за этого придурка, – попросил я, поглаживая её по лопатке.
Она молчала.
– Не понимаю, как я вообще мог с ним дружить.
– Я что… правда совсем не похожа на девчонку? – Тихо спросила Тея прерывающимся голосом.
– Ты самая лучшая девчонка, которую я когда-либо знал.
– Ты не ответил!
– Да похожа ты на девчонку. Рыдаешь совсем как они.
Тея вскинула голову и больно ударила меня кулаком в плечо.
– Ты можешь хотя бы сейчас нормально ответить!
Её лицо было красное и мокрое, к щеке прилипла ресничка. Глаза тоже были красные и блестели. Подбородок дрожал.
Я вздохнул.
– Похожа ты на девчонку, похожа. Успокойся только.
Она села на попу, достала из бриджей носовой платок и громко высморкалась.
Всё ещё прерывисто дыша, сказала:
– Врёшь ты всё. Не похожа я на девчонку. Мне это даже мачеха всё время говорит.
– У тебя есть мачеха? – Удивлённо вскинул брови я.
Тея укоризненно на меня посмотрела.
– Ты меня совсем не слушаешь.
– Так ты мне никогда не говорила, что у тебя есть мачеха!
– Да, я про другое! Ты меня сейчас не слушаешь! Какая разница, есть у меня мачеха или нет, главное, что даже она меня за девочку не считает!!!
– Это очень важно! Мачехи они ведь все злые и плохие! Вспомни сказку про Белоснежку, Золушку, мачехи там главные злодейки! Вот и твоя тебя обижает!
Тея посмотрела на меня как на сумасшедшего, а потом неожиданно расхохоталась. Учитывая, что у неё ещё не высохли слёзы на щеках, выглядело это зловеще.
– Ну, ты и дурак, Нильс! С кем я связалась вообще! – Сквозь смех бормотала она и тёрла щёки.
Я постарался сделать обиженное лицо, но ничего не вышло. Всё-таки как хорошо, когда Тея смеётся, а не плачет.
Глава 3
После случая в луна-парке Тея решила немного рассказать о своей семье. Чтоб я не думал, что все мачехи – это злые колдуньи и королевы.
Оказалось, что её родители разошлись так давно, что Тея уже совершенно ничего не помнит о своей матери. До пяти лет у неё были только папа и старший брат. А потом её отец женился, и у Теи появились мама и ещё два брата. Не прошло и года, как аист принёс ещё одного, четвёртого, как Тея говорила: самого её любимого – Кая.
Узнав, что у Теи столько братьев, я ей стал даже немного завидовать: я-то в семье один ребёнок, и мне всегда хотелось себе брата или, в крайнем случае, сестрёнку, потому что одному скучно.
С мачехой Тея общалась мало. Во-первых, потому что плохо её понимала, а, во-вторых, потому что она редко бывала дома: постоянно работала. С новыми братьями подружилась быстро, ссорилась с ними даже меньше, чем с родным.
Я так понял, что у них в семье всё было не так, как у нас. У меня папа постоянно пропадал на работе, а мама больше проводила времени дома; у неё же мачеха допоздна работала и рано уходила, а папа работал на дому на компьютере и всегда готов был поиграть с Теей и её братьями, помочь с домашкой, заказать пиццу или приготовить лазанью.
Из её рассказов я понял, что у Теи какая-то сказочная семья, и мне не терпелось увидеть её своими глазами. Я долго упрашивал Тею познакомить меня с братьями и отцом (мачеху я почему-то уже побаивался, и знакомиться с ней меня не особо тянуло, хоть Тея и утверждала, что она вовсе не похожа на злую королеву), и однажды она исполнила это моё желание. Я как всегда провожал её до дома, и она предложила зайти.
В прихожей по всему полу были раскиданы мальчишеские ботинки и кроссовки, об одни из которых я споткнулся и упал бы, если бы Тея не схватила меня за плечо. Она усмехнулась, сказав быть осторожнее, сбросила свои сандалии в эту же кучу обуви, отодвинула её ногой и заглянула за дверь, как я понял ведущую на кухню.
– Ты есть хочешь? – Спросила она оглянувшись.
– Да не особо, – соврал я.
Есть хотелось жутко. Но ещё больше хотелось познакомиться с её семьёй, а по тишине на кухне, я понял, что их там нет.
– Врёшь. – Сказала Тея, пристально смотря на меня. – Ну, ладно, пойдём наверх пока. Я думаю, что мы уже скоро будем ужинать.
Она побежала по лестнице наверх, громко стуча по ступенькам. Я бросился за ней.
– Здорово, чего не едите? – Тея ворвалась в первую комнату справа от лестницы, оставив дверь открытой нараспашку. Я зашёл за ней внутрь.
Посреди комнаты на полу на карте твистера я увидел дрожащий и кряхтящий ком из переплетённых между собой мальчишеских тел. Точно сказать, сколько там человек, было невозможно. В разные стороны торчали руки, головы и красные лица. Рядом на полу по-турецки сидел мужчина с конфетти, застрявшим в короткой щетине и волосах.
– Левая нога на красный круг! – Крикнул он и перевёл взгляд со стрелки твистера на Тею.
– Привет, дочур. Эти обалдуи не хотят падать, какие бы я им сложные комбинации не задавал. Кошмар какой-то! Они, по-видимому, хотят, чтоб папа от голода сдох.
Кто-то из кома расхохотался и тут же выругался.
– Да падай ты уже. – Умоляюще протянул мужчина и внезапно натолкнулся взглядом на меня.
– А это что за молодой человек у тебя за спиной, Тея?
Я улыбнулся и подошёл ближе, встав рядом с подругой.
– Это мой друг, Нильс. Он сегодня с нами ужинает.
– Да, ты что? Чего ж ты не предупредила? Я б приготовил что-нибудь поблагороднее макарон.
– Макароны будут в самый раз, – поспешил убедить его я, и тут мой живот издал громкое урчание на всю комнату. – Ой. – Я почувствовал, как краснеют уши, и положил ладонь на живот.
– Это ты? – Спросил отец Теи. – А я думал, это мой урчит.
Он вскочил на ноги и закинул доску со стрелкой на кровать.
– Так всё, баста карапузики, сворачиваемся. Ладно я, но у нас гость сейчас с голодухи окочурится.
Ком тел запротестовал. Отец Теи вздохнул, подошёл к этой куче-мале и схватил кого-то за ногу. Послышалось громкое «Ааай!», и вся эта неустойчивая конструкция из тел растянулась на полу.
