Глава 7
Имя парня, который пригласил Тею на бал за день до Хэллоуина, и кто он вообще такой, я не знал, но был ему безумно благодарен.
Тея особо счастливой не выглядела, но я радовался, что не придётся отказывать Мэгги, что я собирался сделать в случае полного одиночества подруги.
Отец разрешил одолжить на вечер его мотик, которым он всё равно почти не пользовался, и я прикатил к дому Меган, уверенный в собственной неотразимости и полный надежд на предстоящий бал.
Мэгги нарядилась в ангела с прелестными маленькими крылышками, невинными кудряшками в ажурном белом платье до колена. Сама чистота и непорочность.
Я не вовремя подумал, что в платье не так уж удобно ездить на мотике. Мэгги испуганно взглянула на моего «коня», и я мгновенно понял, что она не из тех девушек, которых можно впечатлить машиной. Тея бы уже верещала от восторга и просилась за руль.
Я надел на свою спутницу шлем и успокоил, что буду ехать не быстро и бояться нечего. Она села боком, неловко и смущённо обняв меня за спину. Я, проклиная себя на чём свет стоит за то, что не подумал, мягко взял её ладони в свои и притянул к своей груди.
– Не стесняйся и крепко держись, а то упадёшь.
Мэгги прижалась к моим лопаткам.
Всё это явно бросало её в краску и заставляло чувствовать себя неловко.
Мы быстро доехали до школы и вошли в зал как раз на словах «Бал объявляется открытым!».
Мне стало скучно через полчаса.
Мэгги была милой и очень хорошей. Она краснела от комплиментов и любых прикосновений, говорила красиво и только об умных правильных вещах: хорошей качественной литературе, старых фильмах, своих хобби и целях на будущее (она хотела стать врачом). Мы нашли общий язык довольно быстро, мне было комфортно с ней, но я не мог до конца расслабиться. Я прикусывал язык при каждой пошлой шутке, всплывающей в моей глупой голове, почти не пил и вёл себя, как подобает воспитанному молодому человеку. Мне не хватало остроты, лёгкого флирта, мне хотелось, чтоб она расслабилась, сорвала маску идеальной отличницы. Я ждал этого, пытался расшевелить, а потом внезапно понял, что нечего ждать: она такая, и мне с этим ничего не сделать. Никакой маски нет. Просто я ей не подхожу, а она не подходит мне, как бы мы оба не пытались это отрицать.
Как только я окончательно озвучил эту мысль в своём мозгу, стало будто легче дышать. Я позволил себе расслабиться и сделать глоток колы с виски из стакана проходящего мимо одноклассника, не обращая внимания на удивлённый и даже растерянный взгляд Мэгги.
– Не волнуйся, когда нужно будет домой всё уже выветриться! – Крикнул сквозь увеличивающуюся по громкости музыку я и отдался на растерзание битам, прошивавшим всё тело.
Все разговоры были позабыты, остались только смешные подёргивания и подпрыгивания в такт мелодии, весёлые крики и запах потных пьяных подростков. Бал превратился в дискотеку.
Вскоре Мэгги крикнула мне в ухо: «Прости, но я домой! Не люблю громкую музыку!», и я ринулся за ней сквозь толпу. После жаркого душного помещения октябрьский вечер показался невероятно холодным. Я хотел было накинуть на плечи Мэгги свою куртку, но она остановила меня.
– Не волнуйся, папа встретит меня на машине.
– Вот как. – Я поджал губы.
Она виновато улыбнулась.
– Спасибо за вечер, – и сбежала по ступенькам вниз к подъезжающей машине.
Я проводил её глазами.
Внезапно зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Тея».
– Алло?
– Хеллоу. Как твои дела? Не отвлекаю?
По голосу сразу стало понятно, что она уже успела неплохо выпить. На заднем фоне были слышны мужские голоса и визгливый девчачий смех.
– Нет, не отвлекаешь. Моя золушка сбежала с бала, представляешь?
Я прислонился спиной к холодному кирпичу школьной стены.
Тея рассмеялась.
– Неужели ты настолько отвратительно танцуешь?
– Ты прекрасно знаешь, что я прилично танцую. – Недовольно проворчал я и усмехнулся воспоминаниям. – Забыла, кто учил тебя вальсу?
Она фыркнула.
– У тебя, как я слышу, весело
Мне было отчего-то не по себе представлять её в компании пьяных незнакомых парней и девчонок.
– Уж повеселей, чем у тебя. – Я услышал усмешку в её голосе.
– Так тебе и надо, хренов ты ловелас, не будешь в следующий раз золушек в супермаркете подбирать, – добавила она через пару секунд и рассмеялась.
– Кто бы говорил…– Ляпнул, не подумав, я.
На той стороне чем-то поперхнулись.
– Какого чёрта ты несёшь, Нильс?
Я молчал, не зная, что сказать.
– Намекаешь на то, что я с первым предложившим согласилась? Так у меня в отличие от некоторых особого выбора не было, пришлось довольствоваться тем, что дали. – Огрызнулась она.
– Я ничего такого не хотел сказать. Я вообще, не подумав, сказал.
– Как всегда, в общем-то.
Я проигнорировал её замечание и взволнованно попросил:
– Ты там не пей много, хорошо?
– А ты мне кто, чтобы командовать?
Я немного обалдел и как можно более спокойным тоном пояснил:
– Я не командую, просто дружеский совет. Ты ж помнишь, как я блевал после своей первой настоящей…
– С чего ты взял, что это в первый раз? – Перебила она меня.
– Ну, я не помню, чтобы ты…
– Если ты не помнишь, это не значит, что этого не было.
– Чего ты так завелась? Успокойся, я просто волнуюсь за тебя.
Тея хмыкнула.
– Тебе не за чем обо мне волноваться, иди лучше найди кого-нибудь, кто из тебя «почти девственника» мужика наконец сделает.
Я потерял дар речи. С чего она на меня так взъелась?
Не успел я ничего ответить, как послышались короткие гудки.
Внутри разгорелась злость. Хотелось драться и орать. Пьяная дура.
Я вернулся обратно в душный, мерцающий разноцветными огнями зал и понял, что могу делать, что хочу, потому что никакой Меган здесь нет.
Я пил, танцевал и как-то так незаметно для себя самого оказался рядом с чёрноволосой подругой Аманды.
Горячие пальцы на моей спине, мягкие горькие губы, гибкое красивое тело так близко, что, кажется, срослось с моим, чужое дыхание на шее, мурашки по предплечьям, острое возбуждение.
Я не помню, как оказался за рулём мотика, а к спине прижалось горячее тело. Помню смех, виляние подо мной сидения, цепкие пальцы на животе, норовящие сползти ниже.
Родители уехали к друзьям с ночёвкой.
Мы завалились в мою комнату, уже полуголыми и тяжело дышащими. Секс был по-подростковому сумбурным, неловким и быстрым. Затем я провалился в туман.
Меня разбудил звонок телефона. Первые несколько секунд я не мог понять, где нахожусь. Жутко раскалывалась голова, а вокруг была полная темнота, которую разрезал лишь прямоугольник светящегося экрана мобильника. Свалившись с кровати в попытке взять телефон, я наконец понял, что нахожусь в своей комнате. На экране горело «отец Т». Всё ещё мало понимая из того, что происходит, я взял трубку.
– Привет, Нильс! Это отец Теи, она у тебя?
– Что?
Я, шатаясь, поднялся с пола и включил свет. Выругался от боли в глазах и зажмурился.
– Простите, – сказал в трубку.
– Тея с тобой? – Взволнованный голос мистера Оливера немного встряхнул меня.
Я оглядел кровать со сползшей простынёй, разбросанную по полу одежду. Вспомнил, что с кем-то переспал.
– Нильс?
– Да, простите, я просто… – это же была не Тея? Нет? Чёрт! Подружка Аманды.
– Нет, я не виделся с Теей…– вгляд упал на часы: начало пятого утра, – сегодня, ээ… то есть вчера.
С той стороны молчание.
– Что-то случилось? Она до сих пор не вернулась?
Я стремительно просыпался, и в голове отрывками всплывали воспоминания. Я же разговаривал с ней по телефону. Мы поссорились. А потом я напился.
– Да, не вернулась. Ты знаешь, где она может быть? Может она рассказывала тебе про своего молодого человека, если он, конечно, есть, или про подругу, у которой она могла остаться на ночь? Мы с Клэр совершенно не знаем, что делать… Она всегда была такой скрытной…И всегда возвращалась домой до одиннадцати вечера.
Я зажал телефон между плечом и ухом и принялся натягивать на себя джинсы.
– Где вы уже были?
– Ездили к школе… В час ночи она была уже закрыта, а заволновались мы как раз в это время, думали: гуляет, тусуется с друзьями, семнадцать лет такой возраст. Городок небольшой, почти все друг друга знаем, что могло… – голос прервался. Никогда ещё я не слышал Оливера таким испуганным и взволнованным. Он всегда улыбался и шутил.
– Мистер Оливер? – Я бросил телефон на кровать, поставив на громкую связь, и натянул толстовку на голое тело.
– Да?..
– Я…не знаю, где она может быть, но у меня больше возможностей, чем у вас найти её. Это школа всё-таки, – я сглотнул. – В общем, поспрашивайте у Майки, Кая, вдруг они следили за ней и что-нибудь знают. Лука, Джейкоб..
– У нас весь дом на ушах, Нильс! Никто не спит, но никто ничего и не знает!
– Будьте на связи и постарайтесь сильно не волноваться, – я уже бежал по ступенькам вниз. Предположения одно страшней другого бились в виски.
– Ты лучше всех её знаешь, Нильс. Мы на тебя надеемся, потому что полиция ещё даже слушать нас не станет. Даже суток не прошло.
Я сбросил. Туман в голове рассеялся. Я вскочил на мотоцикл, но внезапно понял, что не знаю, куда ехать. Позвонил Рику.
– Ты сдурел в такое время звонить да ещё и после…
Я не дал ему договорить:
– Тея пропала!
Послышались шебуршание и какие-то помехи.
– В смысле пропала?
– Не вернулась домой после бала.
– Ну, так это ещё не значит, что…
Я снова прервал его:
– Она не спит с кем попало, Рик. И вообще ни с кем не спит. Она должна была вернуться домой.
– Ну, у подружки какой-нибудь осталась.
– У неё нет такой подружки.
– Ну по пьяни..
– Да, пойми ты уже, что это серьёзно! – Я почти кричал.
В трубке на секунд десять повило молчание.
– Ну и зачем ты мне звонишь?
– Ты знаешь кого-нибудь из её школы?
– Вилли там учится вроде…
– Вилли? Который с Алексом?
– Ну да.
– Кидай номер.
– Откуда у меня его номер, по-твоему?
– Ну, вы ведь друзья … были.
– Такие же, как и вы с ним.
– Ладно, ты помнишь, где он живёт?
Рик назвал адрес.
– Спасибо, друг. Если вспомнишь кого-нибудь ещё, кидай смски или звони.
– Ага. Удачи тебе.
Каким-то волшебным образом подсознание подкинуло воспоминание, за каким именно окном находится комната Вилли, как только я увидел его дом. Память – странная штука.
Благо первый этаж, и я смог просто постучать кулаком по стеклу. Через пять минут настойчивого стука Вилли наконец высунулся.
– Какого…Нильс!?
Если бы не причина, по которой я здесь оказался, я бы вдоволь похохотал над его лицом, но в голове бились сумасшедшие страшные мысли и предчувствия, потому я быстро перешёл к делу.
– Тею помнишь?
Он заторможено кивнул, жадно исследуя моё лицо, словно всё ещё не верил, что это действительно я, и открывая окно нараспашку.
– В школе видишь её?
– Да.
– На балу был?
Он растерянно кивнул.
– С кем она была?
Вилли нахмурился.
– Я не…
– Ты вспомнишь, Вильгельм. Хорошенько подумай и скажи. – Я смотрел на него требовательно и, наверное, немного отчаянно, но голос мой прозвучал удивительно твёрдо и по-взрослому.
Вилли почесал затылок.
– Ну, она с несколькими ошивалась. Выходила покурить.
– Покурить?
Тея не курила и вообще не любила запах дыма, говорила, что её от него тошнит.
Вилли уверенно кивнул.
– Так с кем?
– Бойдом, Маркусом, Гойл вроде там тоже был. Их девчонки. Ещё какие-то пацаны, я их не знаю.
Эти имена мне почти что ничего не говорили. Тея пару раз жаловалась на тупость Бойда и упоминала какого-то новенького с этого года Маркуса, но больше я ничего не знал.
– Напиши мне их адреса, – я протянул ему телефон, открыв раздел заметок.
Оказывается, не так уж и много я о ней знаю? Я знаю её саму, что любит, какая она, и ничего о других знакомствах, о том, как она проводит время в школе… Мне было начихать на школу, мы о ней почти не говорили.
– А что мне за это будет? – Вилли противно оскалился. – Ты же не думаешь, что я просто так посреди ночи тебе тут такую информацию сливать буду.
Я схватил его за затылок и нагнул к подоконнику.
– Тебе за это не будет разбитой рожи и сломанного носа.
Я знал Вилли долгое время и знал, видел, что он ни капельки не изменился. Зато изменился я. Раньше я боялся бить первым, я был хорошим послушным мальчиком, теперь был готов выбивать зубы за ложь и предательства. Но сейчас, в конкретный данный момент, я чувствовал, что способен на всё, потому что это ради Теи. Потому что она непонятно где и непонятно с кем.
Я вжал его лоб в подоконник.
– Ну, так что? Согласен? Или тебе наглядно объяснить?
– Понял, понял я.
Под моим пристальным взглядом он быстро набрал адреса дрожащими пальцами.
– Если ты мне солгал, тебе не поздоровится, понял?
Он кивнул, испуганно и вместе с тем зло смотря на меня.
Я погнал прочь.
Первый дом, к которому я приехал, оказался пуст. Я стучал в дверь, заглянул в окна, даже взломал гаражную дверь, за которой обнаружил пустоту – хозяев явно не было дома. Только время зря потратил.
Звонок во входную дверь второго дома был слышен даже с улицы. Вскоре после него изнутри послушались шаги. Дверь открыл мужчина в халате с заспанным лицом.
– Какого дьявола? У тебя что, ключей… – он осёкся, растерянно глядя на меня. – Так ты не Маркус?
– Он здесь живёт, да?
Мужчина немного пришёл в себя и уже хмуро глядел на меня.
– Какого чёрта тебе надо в такую рань, малец?
– Маркус празднует Хэллоуин?
– Это у тебя шутки такие? Людей будить? Маркус с тобой, его идея? – Он вышел на крыльцо, и мне пришлось отойти, чтобы он не врезался в меня.
– В том-то и дело, что его со мной нет. Я его ищу. Вы не знаете, где он?
– Если бы и знал, не сказал бы. Уходи по-хорошему, пока я полицию не вызвал.
Замечательно, блин. Хотя полиция была бы сейчас очень кстати, между прочим.
– Ладно, спасибо.
Я бросился прочь, пока начинающий уже закипать от моих расспросов мужчина не решил взяться за моё воспитание.
Дверь третьего дома мне открыл полуголый парень, усыпанный засосами, как далматинец пятнами.
– Тебе чего?
Из дома несло алкоголем, какими-то специфическими запахами, потом и грязными носками.
Я оттолкнул его и вошёл внутрь.
– Эй, ты это куда намылился?
Не дожидаясь, пока он меня остановит, я пошёл прямо по коридору. Вдоль стен стояли и лежали пустые бутылки из-под алкоголя, пол был грязный – здесь ходили не разуваясь. Коридор привел меня к большой комнате, по всей видимости, гостиной. На маленьком столике в центре стояли бутылки, стаканы, рюмки и бокалы; валялся всякий разный мусор: какие-то бумажки, пустые упаковки, полиэтиленовые пакеты, крошки. Следы громкой вечеринки.
Я огляделся и увидел девушку, неподвижно лежащую на кресле в углу. Она совсем не была похожа на Тею, но я отчего-то всё равно вздрогнул. Подошёл к ней, приложил пальцы к шее, нащупал пульс. Живая. Волосы колтуном, юбка задрана, колготки порваны, на шее засосы.
Я отвернулся.
Парень, открывавший дверь, привалившись к стене, наблюдал за мной.
– Где Тея? – Решился спросить я, подрагивая от омерзения и отвращения к этому месту и не понимая, чего боюсь больше: найти её здесь, или не найти.
– Тея? – Парень растерянно моргал. – А Тея… С короткой стрижкой такая? – Он провёл рукой по ежику из волос, и я, не в силах выговорить ни слова, кивнул.
Господи.
Парень, кажется, уже был готов мне помочь, но неожиданно замер и спросил:
– А ты всё-таки кто?
У меня дрожали руки, и громко билось сердце. Я оттолкнул его в сторону, распахнул первую попавшуюся дверь: кухня. Пошёл дальше. Голые, полуодетые, спрятанные под ворохом одеял и простыней – я увидел кучу тел и лиц и ни одного знакомого. Голова начала кружиться от духоты и запаха перегара. Парень поначалу ходил за мной, пытаясь помешать, потом бросил, куда-то ушёл.
Я вспомнил, что видел лестницу на второй этаж. Кинулся к ней. Споткнулся о верхнюю ступеньку, больно стукнулся коленкой. Здесь было всего две комнаты. Я вошёл в ту, которая справа. Уже знакомый мне парень громким шёпотом говорил что-то другому с бритыми висками и торчащими вверх волосами, сидящему на краю кровати в одних трусах.
– Там какой-то тип ищет Тею по всем комнатам первого… – они одновременно взглянули на меня и вздрогнули. Но я уже отвёл взгляд, уткнувшись им в почти голое тело, распластанное на простынях. Я каким-то шестым чувством сразу понял, кто это.
На ней не было ни лифчика, ни футболки, и голая маленькая грудь бесстыдно глядела в потолок. Лицо было отвернуто в противоположную от меня сторону, и я не мог знать, спит она или нет, но по мерно вздымающейся груди, тонким рёбрам, проглядывающим сквозь натягивающуюся бледную кожу при каждом глубоком вдохе, понял, что спит. Простыня запуталась между худых ног с острыми коленками. Невинно торчали из-под неё маленькие детские ступни.
Я не знал, сколько простоял так, не шевелясь, безнаказанно разглядывая её наготу. Когда наконец отмер, бросился к постели и, предусмотрительно набросив на неё попавшееся под руку одеяло, затряс за плечи.
Макияж был размазан: тушь, красная краска, белый тональник. Она теперь походила не на вампиршу, в которую наряжалась, а на бракованную куклу со смывшимся лицом.
– Эй, парень, да кто ты такой, в конце-то концов?
– Шёл бы ты отсюда по-хорошему.
Они схватили меня за плечи, оттаскивая, когда она открыла глаза.
Моргнула пару раз, сморщилась, растерянно взглянула на меня, перевела взгляд на парней за моей спиной. Нахмурилась и быстро села. Простынь упала. Мой взгляд пусть и на мгновение снова как магнитом притянуло к её аккуратным маленьким розовым соскам. Она поймала этот взгляд, посмотрела на себя, залилась краской и поджала губы. Резко вздёрнула простыню обратно, вскочила.
– Что ты здесь делаешь? – Её голос дрожал от гнева.
– Ты его знаешь?
Парень с бритыми висками оказался неожиданно сильным и сумел удержать мои запястья, скрещенными за спиной, в то время как второй обошёл меня, подходя ближе к Тее в ожидании ответа.
– Да, – она быстро кивнула ему, неотрывно глядя на меня. – Так что ты здесь делаешь?
– То же самое я хотел спросить у тебя, – наконец выдавил из себя я.
Я почувствовал себя обманутым мальчишкой. Этот дом, эти парни… Где я, чёрт возьми? И почему она здесь…голая и спит? И ей не страшно. И она вроде в порядке. И никто не заставлял.
Я закусил губу. Кто ты Тея? Знал ли я тебя когда-нибудь? Или это всё были маски? Неужели та девочка, прятавшая за спиной котёнка от злых мальчишек, тоже обманка? Нет, слишком давно, слишком рано… Ты была тогда настоящей. Но что с нами стало теперь?
Такое же не случается за одну ночь? Или случается?
Мы молча исследовали друг друга пристальными взглядами. Я ждал, когда она улыбнётся. Улыбнётся, пошутит, скажет: «Пойдём отсюда», и я смогу выдохнуть.
Но она не улыбнулась.
– Чего пялишься? Как ты меня вообще нашёл?
В ней клокотала злость.
– Очень старался, – у меня почему-то охрип голос.
– Тебя семья ищет, – более твёрдо сказал я и дёрнул руками, но меня крепко держали.
Она на секунду как-то растерянно взглянула на меня, потом быстро отвернулась, подставив под пристальный взгляд голую спину. Быстро обернулась простынёй. Нагнулась над полом и стала собирать вещи.
– Что уже уходишь, детка? – Раздалось у меня из-за спины, и мы с Теей одновременно вздрогнули на последнем слове.
– Я тебе не детка, – отрывисто ответила она, и я прерывисто выдохнул.
– Не понравился что ли? – Снова голос из-за спины.
– Не помню.
Я смотрел на неё, не отрываясь. Не помнит? Но ведь… Я бросил взгляд на кровать, и что-то больно сжалось в груди. Алые пятна. Первый раз.
Пока я развлекался с подружкой Аманды, имени которой даже не помню, а может, никогда и не знал, она была здесь, с ними. Одна.
Захотелось отколошматить что-нибудь до крови на костяшках, а ещё лучше подраться и чтобы мне разбили лицо. Чтоб болело долго.
Какой же я мудак. Она звонила мне пьяная, она уже была на взводе, она напрашивалась на ссору. Нужно было ехать к ней. Забрать из этого гадюшника. Господи, я никогда себе этого не прощу.
Я дёрнулся, вырвал запястья из чужих пальцев, врезал ему по лицу, затем между ног, он упал на колени, и я врезал ему под рёбра. Сволочь. Ублюдок. Гнида. Бить было легко, он почти не сопротивлялся, до сих пор был пьяный, наверное.
– Прекрати! – Голос Теи словно сквозь туман врезался в голову.
Я обернулся, тяжело дыша. Как же я ненавидел. Ненавидел его, себя, Тею. Ненавидел этот день.
Она криво усмехнулась.
– Успокойся, рыцарь. Я сама напилась и пришла сюда. Я хотела этого, и я это сделала. Не надо бить невиновных.
Она отвернулась, быстро застёгивая лифчик и натягивая платье: темно-синее обтягивающее, я помню, как мы вместе его выбирали. Она стояла перед зеркалом неподвижно и смотрела на моё лицо в отражении. А я улыбался и показывал большой палец вверх: «То что надо».
Я сжал кулаки. Натолкнулся взглядом на второго парня, про которого уже успел забыть. Он что-то нашёптывал валяющемуся на полу, зло поглядывая на меня.
Тея вышла из комнаты, не оглядываясь. Я вышел следом. Мы молча спустились по лестнице. Покинули дом. Она бросила краткий взгляд на мой мотик, брошенный на газоне, и прошла мимо.
Я подпрыгнул на месте, когда услышал её обыкновенный уверенный с каплей весёлости голос:
– Алло? Да, пап, это я. Нет, всё хорошо, не волнуйтесь, я просто немного переборщила с выпивкой и уснула у подруги. Что? Да, Нильс меня нашёл. Я уже иду домой. Ага, – она опустила руку, сжимая телефон в кулаке.
Я смотрел на неё во все глаза. И часто она так правдоподобно врала мне?
Она обернулась.
– Не смотри так на меня, – жёстко сказала она. – Будто ты никогда не пил до беспамятства.
– Тея, это был твой…
– Первый раз? Да. И что? Всё равно от него никто никогда не получает удовольствия, так что с того, что я ничего не помню? Даже лучше.
Она отвернулась и медленно пошла вдоль улицы.
Я решил, что сейчас не место и не время это обсуждать, и сказал:
– Давай с ветерком на мотике докачу.
Она не обернулась и не остановилась.
– Тея…?
– Хочу пройтись. Никогда не гуляла в такую рань.
У неё слегка дрожали ноги. Колготок на ней не было.
– Тея, ты замёрзнешь.
– Отвали.
– Тея…
– Что тебе не понятно в слове «отвали»!?
Я нагнал её и набросил поверх её тонкой куртки свою.
Она сбросила её. Я нагнулся, поднял, отряхнул и набросил опять. Не удержался от глупого вопроса, который и меня вечно раздражал, но раздирал сейчас глотку, так и просясь наружу:
– Почему без шапки?
Она вдруг остановилась, и я увидел, как дрожат её плечи.
– Иди сюда, – я попытался обнять её.
– Нильс, уйди! Я умоляю тебя: оставь меня в покое! – Она обернулась ко мне бледным размалёванным лицом, по которому дорожками бежали слёзы.
Мне никогда ещё не было так хреново, как в этот бесконечный миг. Я сам был готов разрыдаться от злости, отчаяния и острой жалости.
Я сделал шаг, маленький, неуверенный, шаг к ней, а она отшатнулась, как будто я замахнулся на неё ножом.
– Сгинь… – еле слышно сквозь уже прорвавшиеся на свободу рыдания услышал я и вздрогнул.
Но послушаться её я, конечно, был не в силах.
Она кричала, и всхлипывала, и задыхалась, и била меня кулаками по груди, и пыталась отвернуться, убежать, но я всё-таки сумел прижать её к себе и стал гладить движущиеся от махания руками лопатки.
Слюни и сопли текли по её лицу, размазывая и без того уже растёкшийся по всему лицу макияж. Она кричала как ребёнок, и рыдала, как никогда прежде: громко, судорожно, истерически. Было страшно и больно смотреть. Я прижал её к себе, крепко-крепко стиснув в объятиях, зарылся носом в волосы и потерял счёт минутам.
Она затихла. Только всхлипывала ещё резкими вдохами и судорожно, как утопающий сжимает протянутую веревку, сжимала пальцами куртку у меня на плечах, пряча лицо.
Когда она совсем стихла, я тихо сказал:
– Прости меня.
– За что? – Прерывисто спросила она.
– За то, что не пришёл.
Она хмыкнула.
– Тебе не за что извиняться. С какого перепуга ты должен был приходить?
– С какого перепуга? – Повторила она через минуту молчания и резко вскинула голову. – Вот скажи, что с тобой не так, а? Почему ты такой? Герой, блин. Рыцарь! – Она ударила меня ладонью по груди, снова начиная злиться.
Я пристально смотрел на неё, не понимая.
– Всё ты себя винишь! Во всём всегда виноват! Всем помогаешь! Всё понимаешь, и не видишь самого…– она осеклась, сжала губы, бегая глазами по моему лицу.
– К чёрту, – прошипела и подалась вперёд. Наши губы соприкоснулись.
Я замер, почти не дыша и стискивая её в объятиях. Она буквально прочитала мои мысли! Я сам хотел сделать это минуту назад!
Через пару секунд она подалась назад, отталкивая меня. Я развёл руки. Она смотрела на меня испуганно и потерянно, как маленькая.
– Тея… – я сделал шаг к ней. Она шаг от меня.
– Неправильно. – Качнула головой, обращаясь будто даже не ко мне, а к себе самой. – Неправильно, – у неё снова задрожали губы, и она принялась тереть их тыльной стороной ладони. Плюнула.
Бросилась бежать. Прямо к моему мотоциклу. У неё откуда-то взялся ключ, и она завела его с первого раза.
– Тея, что ты творишь! Остановись!
Тея газанула и промчалась в полуметре от меня.
– Прости, – крикнула, не оборачиваясь.
И оставила меня одного.
Глава 8 Своего мотоцикла я у её дома не нашёл, как и её самой внутри. Никто не спал, все набросились на меня с расспросами, испуганные и взволнованные. «Где она? Ты её видел?», – сыпалось со всех сторон. Клэр похлопала меня по плечам. Я взглянул на неё и не понял, что такого в ней видел раньше. Женщина как женщина, ничего такого. Красивая, да, но не более. – Где твоя куртка? Почему ты в одной жилетке? Я только сейчас понял, что моя куртка всё-таки осталась на ней. – Принесите ему горячего какао! Я привалился к стене, чтобы отдышаться. В двух словах объяснил, что Тея более-менее в порядке, но что мы поссорились, и она укатила куда-то на моём мотике. – Нашли время отношения выяснять! – Рассерженно крикнул на меня Оливер: он был весь взлохмачен и будто не в себе. Клэр погладила его по плечу, но он сбросил её руку. Я впервые видел его таким, и острая вина прожгла внутренности. Это я во всём виноват – Оливер прав. К горлу подкатила тошнота. – Я найду её, обещаю. В этот раз она никуда не убежит! Я выбежал из дома, не отхлебнув и глотка какао. Пронизывающий ветер кричал в ушах. Весь запал разом стих. Куда идти? Где искать? Господи, только бы глупостей не натворила. Как это всё на неё не похоже. Как это всё не похоже на нас! Меня нагнали Джейкоб и Лука. – Куда намылился в таком виде? Хочешь окоченеть раньше, чем найдёшь её? Оба были хмурые и непривычно похожие друг на друга. Они запихали меня на заднее сидение их семейного старенького форда и спросили, куда ехать. Я понятия не имел, что им отвечать. – Ну, есть какие-нибудь любимые места прогулок? Какие-нибудь секретные, о которых только вы вдвоём знаете? Значимые? – Давайте к Голубому озеру попробуем, – особо не веря в удачу, сказал я. Джейкоб резко вдавил педаль газа в пол, отчего моя голова отлетела назад. Пока мы мчались по городу, а потом по просёлочной дороге, начал накрапывать противный мелкий дождь. Я смотрел в окно и ничего не видел. Перед глазами стояло её лицо. Я был растерян и не понимал: кто мы теперь? что значил тот поцелуй для неё, для меня, и как себя теперь вести? Но главное сейчас – её найти. – Да неужели! Я очнулся, только когда захлопнулись передние дверцы, и Лука с Джейкобом уже покинули салон. Я глянул на берег и увидел её. Она стояла босиком на влажном песке с мокрыми волосами и куталась в мою куртку. Я медленно вылез из машины, закружилась голова, и я присел на капот, наблюдая за семейными разборками. Джейкоб что-то кричал, размахивая руками, Лука обнял её и потрепал по макушке. Она обняла его в ответ, вскоре к ним присоединился и Джей. Они простояли так неподвижно минуты две, только губы шевелились. Затем они заставили её надеть ботинки, повели к машине. Столкнувшись со мной взглядом, она на мгновение остановилась, затем медленно побрела дальше, навстречу. – Что ты здесь делаешь? – Недовольно спросила, подойдя ближе, она, и Джей с Лукой обменялись усмешками, будто всё знают. – Жду тебя. – Твой мотик там, – она махнула рукой в кусты за моей спиной. Я смотрел на неё, жадно исследуя глазами бледное, но уже абсолютно спокойное и почти чистое лицо – умылась. Она дёрнула губой, будто в попытке усмехнуться, приподняла брови. – Так что? Я оттолкнулся от капота и встал. Она хочет, чтоб я ушёл? Внезапно на всё тело навалилась смертельная усталость. Будто до этого на меня действовала какая-то функция «не чувствовать своего тела», а теперь её кто-то решил отключить. Резко стало мокро, холодно, захотелось есть и спать, заболела с похмелья голова. Я отстранённо подумал, что от меня, наверное, несло перегаром, пока я стоял там, в их коридоре, и когда обнимал её, притягивая к себе хрупкое дрожащее тело. Я глянул на неё в последний раз и медленно побрёл в сторону кустов. – Нильс, ты что же… – Пусть идёт, – перебила Тея удивленного Джея. – Но как же он… – Он справится. Поехали домой. Не дожидаясь их согласия, она залезла в машину на то самое место, где только что сидел я. Сиденье ещё не успело остыть. Я чувствовал вопросительные взгляды братьев на своей спине, но нарочно не обернулся: я не знал, что им ответить. Они уехали. Я вывел мотоцикл из кустов и оставил ближе к берегу. Подошёл к тому месту, где пять минут назад стояла Тея. «Поменялись местами», – подумал я, стягивая ботинки, а за ними носки. Вода оказалась ледяной до рези в щиколотках, и я мгновенно весь с головы до пят покрылся мурашками, зато в голове стало чище. Суматошные непонятные мысли успокоились, осталась только грусть и странная тоска, грызущая грудную клетку. Из носа потекло. Я высморкался, присев на корточки. Забил на всё и уселся чёрными парадными брюками на песок. Минутой позже лёг, раскинув руки и ноги в разные стороны и закрыв глаза. Меня всего трясло от холода, морось умывала лицо. Я пролежал так неизвестно сколько, потом медленно на негнущихся ногах поднялся. Засунул мокрые ступни с застрявшим между пальцами песком в ботинки. Злость, обида, раскаяние – всё вымылось, оставив только холод и пустоту. В конце концов, я сам во всём виноват. Она была рядом четыре года, а я был слишком глух и слеп, глядел на кого угодно, только не на неё. Я не помнил, как доехал до дома, как поднялся по лестнице. Помню, как горячие, обжигающие струи душа заставили мгновенно запотеть кабинку и приятно согрели всё тело. Через полчаса я уснул. Снилось что-то непонятное, расплывчатое. Какие-то ускользающие от меня фигуры, за которыми я гнался сквозь туман и снежную пургу, громкие крики, непонятно откуда взявшиеся серфингисты и океанские волны. Пистолеты, шпаги и фляжка с чистым спиртом в кармане. Я был шпионом, полицейским, преступником, старым и молодым. Нужно было менять одежду, чтобы никто не узнал, кто я на самом деле, и постоянно куда-то бежать. Постоянно отклеивались усы и брови, что безумно раздражало. Когда я проснулся, в окно светили тусклые лучи солнца. Было холодно, меня знобило. Я дополз до аптечки, и абсолютно не удивился, когда градусник показал температуру. Удивительно было бы, если б мои утренние похождения ничем мне не аукнулись. Я лёг в кровать и снова уснул. Проснулся во второй раз уже вечером от прикосновения ко лбу. Надо мной склонилось лицо мамы. – Ты заболел, милый? – Да. – Пил жаропонижающее? – Нет. – Ну, ладно, лежи пока… Не успели её шаги на лестнице стихнуть, как я снова провалился в спасительную полудрёму, в которой можно было не о чём не думать и не заботиться. ~ Я провалялся в постели три дня. Было то холодно, то жарко, я то спал сном младенца, то ворочался всю ночь от адской боли в голове, разговаривать ни с кем не хотелось, выздоравливать тоже. Хотелось лежать так всю жизнь, только без боли и температуры. Я разрывался между жалостью и лютой ненавистью к самому себе, уступая то первой, то второй. Утром четвёртого дня мне позвонила Тея. Я не взял трубку. Через десять минут подумал, что веду себя как полный кретин, но перезванивать показалось уже глупым. На пятый день она без стука вошла в мою комнату. Я в этот момент менял постельное бельё, решив, что провалялся в ничегонеделании достаточно долго, и замер, совсем не готовый к её появлению. На мне была старая стиранная-перестиранная футболка с человеком пауком и клетчатые трусы-семейники; в принципе прежде она меня и не в таком виде видела, но сейчас, после всего, что произошло, мне стало жутко неловко. Она будто бы ничего не заметила. Спокойно прошла на середину комнаты, подняла с пола потерянные мной наушники, кинув их на стол, и села рядом на стул. Я молчал, настороженно за неё наблюдая. Вдруг в горле запершило, и я закашлялся. Когда наконец полегчало, я поймал на себе её внимательный взгляд. Она мгновенно отвела глаза, уставившись в стену, и кашлянула сама, затем сказала: – Я была не в себе. Я молчал, чувствуя, что она собирается продолжить. – Для меня всё это было… неожиданностью. Я не планировала это всё так. – Она сглотнула. – Ты был прав тогда, по телефону. Нужно было меньше пить. Я повела себя ужасно и по отношению к тебе. Ты всего лишь хотел помочь, а я…– она осеклась, поджав губы. Говорила она с трудом, перебарывая себя. – Не нужно ничего говорить, Тея. Всё в прошлом. Она как-то странно испуганно на меня посмотрела. Вскочила. К собственному изумлению я увидел у неё в глазах слёзы. – В прошлом? Я кивнул, попытался улыбнуться. Губы не слушались, отвыкнув выражать какие-либо эмоции за последние дни. Эмоции же на её лице менялись с невероятной скоростью. От испуга и боли к настоящей ярости. Её буквально трясло, и меня затрясло вместе с ней от страшного ненавидящего взгляда, которым она меня пронзила. – Вот значит как… – она скривила губы. – Быстро же ты меняешь друзей… – Не понял… Я даже сделал шаг к ней от страха, охватившего с ног до головы. Показалось, что она подумала что-то настолько неправильное и далёкое от реальности, что между нами прямо сейчас разрастается громадная пропасть. Знаете, как во всех этих фильмах про землетрясения и апокалипсисы, когда главные герои остаются по разные стороны внезапного разлома. Только в фильмах один из них успевает прыгнуть, пока дыра ещё не настолько громадна, и второй хватает его за руки, не давая упасть. И около минуты прыгнувший болтает ногами над чёрной пропастью, а второй пытается его вытащить. Так было и у нас, только я, кажется, не успевал прыгнуть, а Тея вовсе не желала меня ловить. – Тея…я…– я подумал вдруг, что терять особо нечего. Наша дружба пошла по швам; не сегодня, завтра мы станем совсем чужие. Я не знал, с чего я это взял, но это страшное осознание и предчувствие висело в воздухе. Как раньше уже никогда не будет. Я вдруг понял, что пропасть начала расти не сейчас, она разверзлась в том страшном доме, в комнате на втором этаже с алыми пятнами на простыне. Сейчас уже мы были друг от друга невероятно далеко по сравнению с тем днём, когда гуляли и обсуждали Хэллоуинский бал, а завтра станем ещё дальше. Я набрал в грудь побольше воздуха. Она замерла, обняв себя руками. – Я тебя люблю. И это правильно, чёрт возьми! Она вся вздрогнула, распахнула изумлённо глаза. Потом нахмурилась, недоверчиво скривила губы, уже готовясь отпустить какую-нибудь едкую шуточку. Я был готов. Я знал, на что иду. Внезапно она сделала шаг вперёд, вглядываясь в мои глаза. – Ты это серьёзно? – Очень тихо спросила она наконец, и её голос предательски дрогнул. Меня словно толкнул кто-то в спину, и я, недолго думая, шагнул к ней и сжал её в объятиях. Она не сопротивлялась, а после нескольких секунд неподвижности оплела мою шею руками и вжалась носом между ключиц. Всё напряжение спало, и она расслабилась в моих объятиях, только громко стучащее в мою грудную клетку чужое сердце выдавало пережитое ею волнение. Через минуту она что-то пробормотала. – Что? – Не разобрал я. – Я соврала, – она вскинула голову, и её дыхание коснулось моего лица. От неё пахло мятой и имбирём. Тоже болела? Соврала? Сердце пропустило удар. – Я кое-что помню. У меня неприятно ёкнуло в груди. – Это было так мерзко, – она передёрнула плечами и выпятила нижнюю губу, явно пытаясь сделать вид, что уже забыла, что всё это уже неважно, и говорит она просто так, чтобы что-нибудь сказать.– По-моему, секс сильно переоценён. Я прижал её крепче к себе, жалея, что не сделал это гораздо раньше. Сердце сжалось от мысли, что я так сильно опоздал. Но я поспешил отогнать эти горькие, ненавистные и прокрученные сотни раз в голове «если бы» прочь и как можно непринуждённее фыркнул. Я видел, что и в её голове творится что-то подобное, что ей ещё не всё равно, что мерзкие воспоминания отбрасывают тень на настоящее, как бы ей не хотелось это отрицать, но она ухмыльнулась, ограждаясь от них. Играя в прятки. Я подумал, что мы обязательно должны будем об этом поговорить: от прошлого нельзя убегать, его нужно принять и смириться, лишь тогда станешь по-настоящему свободен от воспоминаний. Мы обязательно поговорим о том, что случилось с ней в ту злополучную хеллоуинскую ночь. Но потом. Позже. – Не согласен? – Нет, и даже готов доказать тебе обратное. Я потянулся к её губам, она к моим, и мы столкнулись носами. Она рассмеялась. – Как-то ты не пышешь опытом. Я порывисто вздёрнул её подбородок двумя пальцами и поцеловал снова. Её губы под моими растянулись в улыбке, а щеки коснулось что-то мокрое и горячее. Плакать, улыбаться и целовать – так только Тея может. Моя Тея.
|
