***
Слышала в детстве, бывало не раз,
Бабушки милой о хлебе рассказ.
Она на пекарне трудилась в войну.
Про хлеб говорила:- пока не засну.
Ноздрями вдыхала хлебов аромат.
Вот в форме хлеба, как солдаты стоят
А бабушкин голос течёт ручейком.
Кусочек хлебов – стал блокадным пайком.
Так исподволь, тихо, без суеты
Не раз она спросит:- « А знаешь ли ты,
Что хлеб на земле, он всему голова?!!
Запомни ты накрепко эти слова».
Что нет вкусней пищи, чем Батюшка хлеб.
Пекут его разным, велик и потреб!
Он – щедр, одинаков к любому из нас.
И путник в дорогу берёт про запас.
Так исстари длилось и, было в веках.
Хлеб был на почёте у всех на устах.
Народ шлифовал поговорки о нём.
Добро и достоинство были при том.
Ты помни об этом, за ради Христа!
« Хлеб- совесть людская! По детски - чиста!
Что выше него, может быть только Честь!
И то, только та, у кого она есть»!
Я крепко спала. Она – продолжала.
Рассказы о хлебе вновь и сначала…
Корочки хлеба мне снился поджарок.
Голодного детства желанный подарок.
***
Я помню: мы вышли из боя
в разгар невеселой поры,
когда переспевшие, стоя,
ломались хлеба от жары.
Ни облака в небе, ни тучи…
Не чая попасть на гумно,
слезой из-под брови колючей
стекало на землю зерно.
Солома сгибала колени,
как странник, уставший в пути.
В Ивановке — местном селенье —
Иванов — шаром покати!
Авдотьи кругом да Орины,
короче — солдатки одни.
И видим: еще половины
хлебов не убрали они.
Уставшие —
шли не с парада,—
не спавшие целую ночь,
мы все же решили, что надо
хоть чуточку бабам помочь.
И тут же, по форме солдаты,
душой же все те ж мужики,
мы сбросили пыльные скатки,
составили в козла штыки.
И в рост — во весь рост! —
не сражаться
пошли,— нетерпеньем горя,
пошли со снопами брататься,
В объятья их по три беря.
Мы вверх их вздымали, упрямы.
И запах соломы ржаной
вдыхали, хмелея, ноздрями
на поле, бок о бок с войной.
И диву давались:
когда-то,
еще не начав воевать,
от этакой вот благодати
мы даже могли уставать…
Сейчас же все боле да боле
просила работы душа.
И мы продвигались по полю,
суслонам чубы вороша.
Мы пели б — наверное, пели б,—
работу беря на «ура»,
когда бы ребят не жалели,
схороненных нами вчера.
Им было бы так же вот любо,
как нам, наработаться всласть,
и сбросить пилотки, и чубом
к снопам золотистым припасть.
Вдохнуть неостывшего зноя
и вспомнить на миг в тишине
родимое поле ржаное
и, может, забыть о войне.
Забыть, что фашист наседает,
забыть, что у края жнивья
винтовка тебя ожидает,
а вовсе не женка твоя.
Но было забыть невозможно.
Платки приспустивши до глаз,
тоскливо, печально, тревожно
глядели солдатки на нас.
Им виделась жатва иная…
Они из-под пыльных платков
глядели на нас, вспоминая,
конечно, своих мужиков.
Глядели, участью не рады,
глядели, на речи скупы…
И мы ощущали их взгляды,
таская в охапках снопы,
Ломили упрямо работу,
носились, не чувствуя ног,
седьмым умывалися потом,
быть может, в остатний разок.
И слепли от этого пота…
И очень боялись — вот-вот
раздастся суровое:
«Рота-а!» —
и все, словно сон, оборвет…
С. Викулов
***
Вот она, суровая жестокость,
Где весь смысл — страдания людей!
Режет серп тяжелые колосья
Как под горло режут лебедей.
Наше поле издавна знакомо
С августовской дрожью поутру.
Перевязана в снопы солома,
Каждый сноп лежит, как желтый труп.
На телегах, как на катафалках,
Их везут в могильный склеп — овин.
Словно дьякон, на кобылу гаркнув,
Чтит возница погребальный чин.
А потом их бережно, без злости,
Головами стелют по земле
И цепами маленькие кости
Выбирают из худых телес.
Никому и в голову не встанет,
Что солома — это тоже плоть!..
Людоедке-мельнице — зубами
В рот суют те кости обмолоть
И, из мелева заквашивая тесто,
Выпекают груды вкусных яств
Вот тогда-то входит яд белесый
В жбан желудка яйца злобы класть.
Все побои ржи в припек окрасив,
Грубость жнущих сжав в духмяный сок,
Он вкушающим соломенное мясо
Отравляет жернова кишок.
И свистят, по всей стране, как осень,
Шарлатан, убийца и злодей
Оттого что режет серп колосья,
Как под горло режут лебедей.
С. Есенин.
СТИХИ ПРО ХЛЕБ
Знаете, однажды я увидел
Как старик прощение просил.
Он буханку хлебушка обидел
Тем, что вдруг на землю уронил.
Перед нею встал он на колено,
В пополам согнувшись, кое-как.
Сор стряхнул с горбушки… Неумело
На себя навесил крестный знак.
Ты прости меня краюха хлеба,
Я неловким стал на склоне лет.
Станет пусть свидетелем синь неба,
Ничего важней тебя здесь нет.
Ты была наградой хлеборобу,
Утешеньем путнику была.
За тебя молитвы слали Богу,
И вершили ратные дела.
А ещё я вспоминаю детство,
Трудные, военные года.
Горе, что досталось нам в наследство,
И плохая, скудная еда.
И мальцам как пряники, как сладость
Доставался маленький кусок
Хлеба чёрного – такая радость
Разве кто на землю бросить мог?
Постоял ещё старик немного
И куда-то вдаль побрёл один.
Помните о хлебе, ради Бога,
С ним народ вовек не победим.
***
Рожь, пшеница в век из века
Щедро кормят человека.
Плюшки с маком, кекс сметанный,
Чёрный с тмином, пеклеванный,
Калачи, батоны, халы…
Хлеб для маленьких и старых,
Для Танюшек и Наташ.
Добрый хлеб – кормилец наш!
***
До чего же вкусен хлеб,
Хлеб водой запил - обед,
А на ужин две горбушки
С молоком по полной кружке,
Что осталось, всё в ладошку,
Птицам кинуть на дорожку.
Г. Стеценко
С белым хлебом положили
Чёрный хлеб мне на обед.
Удивить меня решили?
Чёрный? В чём его секрет?
Видно, пекарь с неохотой
Пёк и хлеб в печи забыл?
Или же перед работой
Чисто руки не помыл?
Мама тут же объяснила,
Что мука ржаная есть:
«Черный хлеб прибавит силы».
Съел. И завтра буду есть!
И. Коньков
Самый вкусный, несравненный,
Всем знакомый с детских лет -
Это наш обыкновенный
И любимый русский хлеб:
Каравай пахучий, знатный,
Кренделя и калачи,
Бублик с маком ароматный,
А на Пасху куличи.
Можно с мёдом есть и с маслом,
С сыром, рыбой, ветчиной
И с икрой, кружком колбасным
Белый хлеб или ржаной.
Пироги же - хлеб особый,
Их на праздник подают,
А готовят всё со сдобой
И с начинкою пекут.
Пышки, пончики, ватрушки
Спрыгнуть с противня хотят -
Это хлебные игрушки,
В праздник радость для ребят.
Или пряники, печенье -
То, что мама испечёт,
Для детишек объеденье,
Разевай пошире рот!
| 
